Послезавтра - Страница 32

Осборн решил, что, если он будет упорствовать дальше, Маквей осуществит свою угрозу и тогда не избежать огласки. Не дай Бог, пронюхает пресса. Тогда всплывет все: и Жан Пакар, и тайная поездка в Лондон, и Верин покровитель. Отличная получится сенсация. Политикам дозволено развлекаться с актрисками и красотками. Максимум, чем рискует политик – проиграть выборы или потерять должность. А любовница даже останется в выигрыше – ее портрет растиражируют все газеты и журналы (предпочтительно в бикини). Однако для женщины-врача такая слава погибельна. Обществу претит мысль, что врачу не чуждо ничто человеческое. Если Маквей постарается, Вера потеряет и ординатуру, и шансы на врачебную карьеру. Похоже на шантаж. Расскажи полицейскому то, что знаешь, и он не будет поднимать шум.

– Дело в том, что… – Осборн откашлялся. Ему пришла в голову отличная идея – Маквей подсказал, сам о том не догадываясь. Можно будет выпутаться из истории с Жаном Пакаром, а заодно выяснить, что именно известно полицейским.

– Да?

– Я объясню, зачем я нанял частного сыщика.

Осборн решил рискнуть. Конечно, полиция перерыла всю квартиру Пакара, но ведь тот, кажется, не вел никаких записей. Очевидно, именно поэтому французы и решили подослать к Осборну его соотечественника: пусть припугнет, глядишь, что-нибудь и всплывет.

– У Веры есть любовник. Она не говорила кто. Я бы и не узнал, если бы не отправился за ней следом в Париж. Тут она сама мне призналась, и я чуть не свихнулся. Она ни за что не желала говорить, кто он. И тогда я решил выяснить это сам.

Маквей был опытен и умен, но если он купится на эту историю, стало быть, о Канараке полиция ничего не знает. Если так, план еще можно осуществить.

– И Пакар выяснил, кто ее любовник?

– Да.

– И кто же он?

Осборн помолчал, чтобы показать детективу, как нелегко ему дается это признание. Потом еле слышно произнес:

– Она трахается с французским премьер-министром.

Маквей испытующе посмотрел на доктора. Похоже, тот не врал. Возможно, Осборн что-то и скрывает, но на первый взгляд все чисто.

– Ничего, я переживу, – грустно улыбнулся Пол. – Когда-нибудь еще посмеюсь над этой историей. Пока не могу… Ну как? Я же говорил вам, это дело личное.

Глава 24

Когда, выйдя из отеля, детектив шел к машине, интуиция подсказала ему: во-первых, Осборн никак не связан с лондонским убийством; во-вторых, он не на шутку влюблен в Веру Моннере, с кем бы там она ни трахалась.

Захлопнув дверцу «опеля», Маквей пристегнул ремень безопасности, включил двигатель. По стеклу заскользили «дворники» – дождь никак не хотел кончаться. Маквей развернулся и поехал по направлению к своей гостинице. Осборн реагировал на вопросы нормально, как всякий невиновный человек, столкнувшийся с полицией. Обычно эмоциональная кривая выглядит так: шок – страх – возмущение, а потом или вспышка ярости (угрозы подать в суд на детектива, а то и на все полицейское управление), или вежливый обмен информацией. В конце концов, у полицейского своя работа, он задает вопросы не из личного интереса. Затем следуют извинения, и все, беседе конец. Примерно по такой схеме прошел разговор с доктором.

Нет, Осборн – пустой номер. Веру Моннере еще можно взять на заметку – так, на всякий случай. Все-таки она тоже врач, наверняка умеет пользоваться хирургическими инструментами. Да и в Лондоне была, когда произошло последнее убийство. Но, с другой стороны, она и Осборн подтверждают алиби друг друга. Может, и правда заболели. Или все время развлекались в постели – какая разница? Даже если женщина на пару часов незаметно отлучалась, Осборн все равно будет ее покрывать. Он в нее влюблен, это ясно. У Веры Моннере в прошлом наверняка все чисто. Насесть на нее, только Лебрюна подставить. В управлении такой переполох поднимется: как же, скандал на всю Францию.

Дождь полил еще сильней, и Маквей уныло подумал, что за три недели дело об обезглавленных трупах не сдвинулось ни на йоту. Так оно обычно и бывало, если, конечно, счастливый случай не помогал. Расследование убийств – дело кропотливое. Множество мелких фактиков, сотни ложных версий, и каждую изучи не по одному и не по два раза. Отчеты, справки, бесчисленные допросы, вторжение в жизнь чужих людей… Иногда улыбнется удача, но это редко, очень редко. Люди злятся на следователя, и их легко понять. Господи, сколько раз Маквею приходилось отвечать знакомым на одни и те же вопросы. Зачем он выбрал такую профессию? Зачем посвящать жизнь грязной, неблагодарной, жестокой работе? Обычно он только пожимал плечами, говорил: так уж вышло. Но в глубине души Маквей знал, почему он выбрал себе такую судьбу. Непонятно, откуда в нем засело это чувство, но все дело было именно в нем. Маквей твердо знал, что у убитого тоже есть права. Есть они также у родственников и друзей жертвы, у всех, кто любил погибшего. Убийство не должно сходить с рук. Для того и даны тебе власть, профессиональные знания, опыт, чтобы не допустить этого.

Маквей сделал левый поворот, переехал по мосту через Сену. Зачем? Ведь гостиница в другой стороне. Но поток машин уже неудержимо нес его к Эйфелевой башне. Маленький молоточек стучал в мозгу, такое часто бывало после допроса. Проверь, убедись, проконтролируй. Накануне, именно повинуясь этому настырному молоточку, Маквей позвонил на квартиру Веры Моннере.

Он перешел в левый ряд, свернул в переулок, развернулся и вскоре уже ехал вдоль широкого сквера, посреди которого высилась ажурная этажерка Эйфелевой башни. От тротуара, освободив место, отъехал автомобиль, и Маквей немедленно припарковался. Вылез из машины, поднял воротник пальто, потер озябшие ладони. Предстояло пересечь все Марсово поле, чтобы выйти к дальнему концу парка.