Послезавтра - Страница 97

Его охватило горькое чувство утраты, как будто тело Маквея уже найдено. Этого человека он только-только начал узнавать и хотел бы узнать лучше. Так мальчик, подрастая, начинает лучше понимать своего отца. Осборн почувствовал, что слезы наворачиваются ему на глаза. Почему это сравнение пришло ему в голову – Маквей и отец?.. Причудливая, странная мысль, но такая естественная! И чем дольше он сидел здесь один, в темноте, тем ощущение невосполнимой утраты становилось сильнее и горше.

Осборн попробовал вырваться из охватившего его оцепенения и вдруг осознал, что глаза его давно уже бессознательно прикованы к какому-то предмету среди деревьев у подножия насыпи, в стороне от кранов, где шла разборка поврежденных вагонов. В тусклом свете серого дня, среди опавших листьев, заметить его было трудно. Но сейчас, в ярком свете прожекторов, предмет отбрасывал четкую тень.

Осборн торопливо начал спускаться вниз. Скользя по гравию и спотыкаясь, хватаясь за деревья, чтобы не упасть, он наконец добрался до цели.

Предмет, на который он обратил внимание, оказался целым куском пассажирского вагона, каким-то образом отброшенным сюда. Неповрежденное купе застряло в кустах, только дверь погнулась. Подойдя поближе, Осборн понял, что это туалет.

– Не может быть! – громко воскликнул он, но вместо ужаса в его голосе неожиданно прозвучало веселье. – Да нет, это невозможно… – Он почувствовал, как его разбирает смех. – Маквей? – позвал он. – Маквей?..

Сначала никто не ответил, потом изнутри донесся приглушенный и неуверенный голос:

– Осборн, это вы?..

Была ли эта разрядка после пережитого ужаса или дело было в абсурдности ситуации, но на Осборна напал неудержимый хохот. Давясь смехом, он колотил кулаками по стенкам купе, на глазах выступили слезы.

– Осборн! Какого черта?! Откройте эту проклятую дверь!

– Вы в порядке? – крикнул в ответ Осборн.

– Да выпустите же меня наконец отсюда!..

Смех утих мгновенно. Осборн, все еще в одежде пожарного, поспешил назад. Потолкавшись среди спасателей, он высмотрел короткий железный ломик. Сунув его под куртку, он огляделся и быстро пошел к Маквею.

Через пару минут дверь со скрежетом слетела с петель, и Маквей шагнул на свежий воздух. Его одежда была в беспорядке, волосы взлохмачены, от него исходила чудовищная вонь, под глазом красовался желвак размером с бейсбольный мяч, подбородок зарос седой щетиной, но держался он на удивление бодро.

Осборн улыбнулся:

– Простите, вы случайно не Ливингстон?

Маквей открыл рот, чтобы подобрать достойный ответ, но тут его взгляд упал на насыпь, где два гигантских крана разбирали обломки поезда. Он замер.

– О Боже! – только и смог выговорить он.

Маквей повернулся к Осборну. Кто они, почему оказались здесь – сейчас все это не имело значения. Они выжили, а другие – нет. Одновременно они шагнули друг другу навстречу, обнялись и застыли. Это было не просто проявление дружеских чувств, скорее ощущение глубокой духовной общности, которое дано понять лишь людям, заглянувшим в лицо смерти.

Глава 79

За столиком бара отеля «Мо» сидел в одиночестве фон Хольден, потягивая перно с содовой и прислушиваясь к разговорам журналистов, побывавших на месте катастрофы. На этот вечер бар стал их штаб-квартирой. Многие по рации связывались с коллегами, еще остававшимися там. Если бы произошло что-то новое, они – и фон Хольден – узнали бы об этом через секунду.

Фон Хольден перевел взгляд со своих часов на те, что висели над стойкой. Его часы «Ле Калтр» в течение пяти лет показывали одинаковое время с берлинскими цезиевыми эталонными часами, которые допускают отклонение порядка одной секунды каждые три тысячи лет.

Часы фон Хольдена показывали 9.17. Часы над баром отставали на минуту и восемь секунд. Напротив, через проход, за столиком в компании двух молодых людей лет по двадцати пяти сидела молодая девушка с короткими светлыми волосами и в еще более короткой юбочке. Один из ее спутников, худощавый, в очках с массивной оправой, напоминал студента-старшекурсника. Второй, крепче сложением, в дорогих брюках и бордовом кашемировом свитере, потряхивал копной кудрявых волос. Его манера раскачиваться на стуле, говорить и жестикулировать, прикуривать сигарету и небрежно швырять спичку в пепельницу – все выдавало в нем богатого плейбоя на отдыхе. Девушку звали Одетта, ей было двадцать два года. Она была специалистом-взрывником, это она устанавливала заряд на рельсах. Худой в очках и плейбой в кашемировом свитере были международными террористами. Все трое работали в парижском секторе Организации. Сейчас они ждали инструкций фон Хольдена, если Осборна или Маквея обнаружат живыми.

Фон Хольден считал, что пока им везет. Парижский сектор несколько часов не мог установить местонахождение Маквея и Осборна. Но около шести утра кассир на вокзале заметил, что они берут билеты в Мо. Убрать их прямо на вокзале было бы самонадеянно – слишком мало времени, чтобы правильно все организовать, и слишком много шансов нарваться на отдел по борьбе с терроризмом. Лучше подождать.

В 6.20, за десять минут до того, как поезд Париж – Мо отправился с Восточного вокзала, из Парижа по автотрассе № 3 на встречу с Одеттой к железнодорожному переезду в двух милях к востоку от Мо выехал мотоциклист. Он вез четыре пакета пластиковой взрывчатки С4. Вдвоем они прикрепили взрывчатку к рельсам, установили детонатор и, когда показался поезд, исчезли. Через три минуты тепловоз всем своим весом ударил по детонатору, и поезд, мчавшийся со скоростью семьдесят миль в час, свалился под откос.